— Попробуем. Я — за носилками. Отсюда надо убегать.
Он одним изящным движением подпрыгнул, подтянулся и вылез наружу.
— Носилки, быстро!
Носилки разворачиваются очень интересно: две короткие телескопические трубки раскладываются на два метра, на них накидывается тончайшее прочное полотно — и они готовы к переноске людей. Надеюсь, вопросов, откуда они у нас, не будет?
Кое-как мы вытащили человека, если его можно так назвать, из катера, положили на носилки — он так и не пришел в сознание, и побежали вглубь леса. Сергей, было, потянулся к оружию жуков, но я молча погрозил ему пальцем, а Макс наставительно произнес:
— Оружие чужих брать категорически запрещается, потому что они могут отслеживать свои стволы на большом расстоянии. А, кроме того, в человеческих руках могут разрядиться батареи. Это как разряд электрошокера, только посильнее. Ясно?
— Ясно, — нехотя ответил Сережа и отвернулся.
Уйдя на четыре километра, мы остановились. Риск, на который мы шли, был огромен, подобного слугу начали бы искать, но я решил все-таки рискнуть. Мы надели на пленника наручники, так, на всякий случай. Жуки могли значительно изменять своих слуг, он, даже серьезно пострадавший, мог оказаться опасным. Макс раскупорил аптечку и колдовал над неподвижным телом. Через несколько минут он отодвинулся, и пленник зашевелился. Он застонал, потом сел и поднес скованные руки к лицу. Несколько мгновений он сидел неподвижно, затем пошевелил головой и неожиданно уверенным и спокойным голосом сказал:
— Ну, господа партизаны… Или, может, вас называть «товарищи»?
— Гусь свинье не товарищ, — недовольно бросил поигрывающий штыком Леха.
— Ну, тогда, может быть, вы отпустите меня в свободный полет?
Сергей, сидящий рядом с пленным, вскочил и отвесил ему оплеуху.
— Он, подлец, еще и шуточки шутит!
Я попытался вернуть ситуацию под свой контроль.
— Если он хочет пошутить перед смертью — это его законное право. Не можем же мы, в самом деле, отказать ему в такой мелочи. А товарищами нас называть не надо. «Господа» для вашей породы звучит, я думаю, привычнее. Кто ты такой?
— Я Слуга высшего класса.
Кто-то охнул. Слуг высшего класса на всей земле было не больше сотни.
— Чем ты занимаешься?
— Я начальник Цитадели один.
— Что это за Цитадель?
— Учебный центр.
— Где она находится?
— В сибирской тайге.
Я задумался. Понятно, что он ничего не знает о структурах СП в нашем регионе. О Цитадели спрашивать его бессмысленно: к ним невозможно подобраться. Если только расстрелять его сразу?
Паузу прервал сам пленник.
— Я полагаю, сейчас вы хотите узнать у меня страшную тайну, которая позволит вам изгнать инопланетян с Земли? А потом вы, конечно, на радостях простите меня, или, скорее посадите в секретную лабораторию, чтобы я создал абсолютное оружие, с которым вы покорите галактику?
Мне стало немного стыдно, такие мысли, конечно, появляются у каждого, особенно после просмотра старой фантастики.
— Насчет страшной тайны — не знаю, но ты расскажешь достаточно, чтобы мы лучше боролись с оккупантами. И с их пособниками — тоже.
— Я не знаю ничего, чем мог бы вам помочь. А если бы и знал, то не сказал бы.
Леха многозначительно повертел ножом.
— Существуют способы помочь человеку вспомнить… Даже если он уже и не совсем человек.
— Да… С помощью пыток можно заставить человека говорить, но говорить можно и не только правду. Проверить же вы меня не сможете? Кроме того, — он дотронулся до полосы вместо глаз, — здесь есть специальный механизм. Я могу мысленным приказом убить себя.
— Нет, вы только поглядите на этого героя, — вмешался Сергей, по-прежнему сидящий рядом. — Ради своих инопланетных хозяев он с радостью откажется от сытой, уютной жизни, от своих девочек, от возможности издеваться над людьми. Да кто в это поверит?
На лице пленника впервые отразилась какая-то эмоция. Он ответил резким, срывающимся голосом:
— А ты бы хотел, чтоб я валялся у вас в ногах, умоляя о пощаде? Я тоже русский, я тоже знаю, как надо умирать. И у меня есть за что умирать.
— Ну, и за что же?
— За человечество.
Такой ответ просто поразил всех нас. Я спросил:
— Поясни, что это означает?
— Пристально взглянув на историю человечества, — вновь спокойным, лекторским голосом, начал пленный, — мы не можем не заметить одного любопытного факта: дарвиновский отбор идет в другую сторону. Поднимаясь от всех форм дикости к варварству, человек все улучшался и улучшался. Предводители и вожди, как правило, были лучшими людьми племени. Начало разложения варварского строя — есть начало разложения человечества. Цивилизация лишь усугубила этот процесс. Многочисленные войны косили цвет человечества, самых сильных, самых храбрых. Династии вырождающихся царьков создавали условия, когда самыми приспособленными к жизни оказывались воры, подлецы и подхалимы. Ум, честность, правдивость, храбрость, независимость — все то, что позволило человеку выйти из животного состояния, стали ненужными, а то и попросту опасными. Технический прогресс только создавал новые средства уничтожения и способы управления массами. Некогда, жрецы подчиняли забитые и невежественные толпы, пользуясь астрономическими явлениями, затем на их место встали средства масс-медиа. Теперь же мы взяли естественный отбор за шкирку и повернули его в нужном направлении. Только теперь мы можем сказать, что людьми управляет интеллектуальная элита. Только теперь занимаемый пост зависит исключительно от ума и опыта. Только теперь мы заботимся о том, чтобы новое поколение людей было значительно лучше прежнего, и генетически, и культурно, и по степени образованности. Мы дали невиданные никогда возможности для творчества и среди Слуг, и среди вас.
Я не выдержал:
— Ты создал совсем уж райскую картину. Я вижу все совсем по-другому… Почему ты здесь оказался?
— Я курирую Подмосковье и еще несколько соседних областей. В руководстве СП области возникла конфликтная ситуация, и меня попросили помочь разобраться.
— Мне неудобно разговаривать, не зная имени своего собеседника. Как тебя зовут?
— Мое имя не имеет фонетических эквивалентов в человеческих языках, — как-то высокомерно заявил наш пленник.
— То есть?
— Я общаюсь с Хозяевами телепатически, у меня есть имя на их языке, которое могут произнести только они, да еще слуги высшего класса.
— Но тебя как-то звали раньше, до прилета чужих.
— Я сменил имя. И сменил его насовсем.
— Но как-то тебя надо звать?
— Зовите как хотите, мне это безразлично.
— Хорошо, тогда я буду звать тебя обер-лакеем. Надеюсь, тебя это обидит.
Он мягко улыбнулся.
— Неужели ты думаешь, что меня можно обидеть словами? Видит бог, вы не обидели меня даже своими делами. Вы ребята вполне симпатичные, и я надеюсь, что мне удастся убедить вас заняться чем-нибудь более полезным.
— Более полезным? — молчавший всю дорогу Данилка начал заводиться. — Чем вообще у нас можно заниматься, если вся промышленность в округе умерла. Я кончил университет — и дальше что?
— И, конечно, твоя семья голодает и страдает от холода. Соседские дети ищут остатки пищи на помойках, их старшие сестры все поголовно пошли в проститутки, и только их скудные заработки позволяют всем не умереть. Так? — с иронией спросил пленник.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Конечно, пособие достаточно, чтобы на него прожить. Но работы-то все равно нет! Можно, правда, пойти прислуживать СП. Это — не для нас.
— То, что работы нет, это естественно. Здешние заводы работали исключительно на армию. Теперь, когда нет ни войн, ни армий, переоборудовать их на мирное производство оказалось слишком невыгодным. А пособие… До прилета чужих у меня зарплата была немногим больше, а я считал, что зарабатываю неплохо. Да найдите себе дело! Займитесь музыкой, живописью, книги пишите. В Интернете уйма сообществ, занимающихся программированием, дизайном, анимацией. Если хочешь что-то, всегда найдешь.
